Кривой почерк на салфетках в кофейнях Большого Города.
Я привыкла к вечной борьбе.
Я о тебе.
Ты — это тяжесть тела, голос и тихий смех, кровь на пустыне белой, теплый звериный мех. Ты — это песни воинов, горечь сухих молитв, стать и шаги достойного сына великих битв. Ты — это пыль и степи, гулкий, протяжный чанз*, резкий и хлесткий ветер, самый последний шанс.
Я — это мёд и семя, ласковый менестрель, вечно такое время, где голова — апрель. Я — это нежность ночи, конское молоко и золотые очи, видящие далеко. Я — это звездный терем, теплый всегда очаг, тот, кто навечно верен, тот, кто считает шаг.
Мы — это невозможно, близко и далеко, кратко и осторожно, сладко и нелегко. Мы — это бесконечно, тот без начала круг... наша любовь увечна, счастие и недуг. Мы — это плач и ярость, танцы и дни в пути, та дорогая малость, которую не найти.
Я не смогу без этой борьбы.
Это же ты.
Я о тебе.
Ты — это тяжесть тела, голос и тихий смех, кровь на пустыне белой, теплый звериный мех. Ты — это песни воинов, горечь сухих молитв, стать и шаги достойного сына великих битв. Ты — это пыль и степи, гулкий, протяжный чанз*, резкий и хлесткий ветер, самый последний шанс.
Я — это мёд и семя, ласковый менестрель, вечно такое время, где голова — апрель. Я — это нежность ночи, конское молоко и золотые очи, видящие далеко. Я — это звездный терем, теплый всегда очаг, тот, кто навечно верен, тот, кто считает шаг.
Мы — это невозможно, близко и далеко, кратко и осторожно, сладко и нелегко. Мы — это бесконечно, тот без начала круг... наша любовь увечна, счастие и недуг. Мы — это плач и ярость, танцы и дни в пути, та дорогая малость, которую не найти.
Я не смогу без этой борьбы.
Это же ты.